Белоусов А.В. К вопросу о принципе морфемоцентризма

Александр Белоусов

Альтернативная психология

семиотика, лингвистика

«Абсурд зашёл слишком далеко: он стал фонологией... Современной фонологией!» /А. Белоусов/


Меню

Пролог...
Монография А. Белоусова «Основы единой теории мышления»...
Неевклидова» фонетика...
Избранные статьи...
Отзывы о работах...
Биография А. Белоусова...
Список публикаций...
Публикации об Александре Белоусове...
Страницы в Интернете...
Избранные автографы...
Из семейного фотоархива...
Приобретение книги...
Каталог сайтов...
Карта сайта...
Информация о сайте...
Гостевая книга...
Обратная связь...



Поиск по сайту:

ДРУЖЕСТВЕННЫЕ САЙТЫ:
Чудеса Казанского собора в Дивееве



Белоусов А.В. К вопросу о принципе морфемоцентризма


Белоусов А.В. Введение в дифференциалогию: Комментарии. Продолжение.
Предыдущая страница Белоусов А.В. К вопросу об аканьи и нейтрализации фонем.

Рязанцев:
«Несмотря на разногласия между последователями МФШ и ПФШ они дополняют друг друга...».

Некоторые авторы придерживаются именно такого пути решения проблемы множественности фонологических описаний, которые имеют место в современной лингвистике. А так как это является совсем не единичным мнением отдельно взятого теоретика, то попробуем ещё раз объяснить ущербность данной точки зрения, ведь как говаривал один из наших руководителей: «Попытка – не пытка!» (Правда, лично от него подобных слов вроде бы никто и не слыхивал...).

Итак. Существуют две физические школы. Одна из них утверждает, что Земля имеет форму блюда (блюдовики), другие, что она существует в виде шара (шаровики). В недрах первой точки зрения имеется масса самых различных ответвлений: одни теоретики утверждают, что Земля абсолютно плоская; другие, что она представляет собой блюдо с приподнятыми краями; третьи, что она имеет форму блюда с опущенными краями; но наиболее популярной у представителей данной концепции является точка зрения, утверждающая, что Земля – это воображаемое блюдо, а на самом деле – она реализуется совсем другой посудиной... В одно прекрасное время являются специалисты, которые в попытке прекратить многолетние распри заявляют: «Несмотря на разногласия между последователями блюдовиков и шаровиков они взаимно дополняют друг друга...» Всё это, господа, просто прекрасно, только вот лично нам не даёт покоя вопрос: что же имеется общего в противостоящих друг другу концепциях? Вероятно то, что наблюдение с одной или двух точек позволяет выявить в блюде некую окружность??? Это, конечно, мощная общность! Но так как Земля вроде бы как бы не блюдо, то...

Стопроцентная аналогия с изложенным имеет место и в фонологии... Конечно, можно было бы как-то объединить фонологические концепции блюдовиков и шаровиков. Но в этом вопросе существует масса «надводных камней!»: скал и горных массивов! В частности, ране мы уже неоднократно подчёркивали:
В.В. Иванов: «Фонема – это не произносимый реально звук речи, а определённая абстракция, отвлечение от звуков речи, обобщение звуков речи в единицу более высокого порядка» /7, 146/.
А.А. Реформатский: «Фонема – это: Звуковой знак языка, рассчитанный на слуховое восприятие...» /6, 247/...

Так вот. Для начала неплохо было бы уяснить одну второстепенную деталь: каким же образом «не произносимый реально звук речи» может быть «рассчитан на слуховое восприятие»? То есть для начала пусть представители несокрушимой и легендарной теории хоть как-то договорятся между собой по этому вопросу, а уже потом всё остальное (объединение, братание и чарка водки за вечную дружбу)... Но не тут-то было. Если вникнуть в суть проблемы глубже, то окажется, что работы многих последователей МФШ очень и очень сильно противоречат друг другу! Достаточно изучить статью А.А. Кретова «Фонема: аксиоматика и выводы» /5/, чтобы уяснить это.

И здесь любой здравомыслящий читатель должен задаться вопросом, логично вытекающим из всего набросанного нами выше: если между взглядами представителей МФШ имеются наблюдаемые невооружённым глазом очень серьёзные противоречия, то на основании чего же столь различные меж собой волна и камень, лёд и пламень объединяются в общую теоретическую концепцию?

Таковым основанием является, то, что блюдо теоретической концепции МФШ покоится на целых двух китах. Данные киты представляют собой два очень фундаментальных, очень перспективных, совершенно беспроигрышных, непотопляемых и ничем непробиваемых принципа: это принцип позиционизма и принцип морфемоцентризма. Однако при самых минимальных умственных усилиях (и при соответствующем желании) нетрудно убедиться, что данные принципы являются самыми настоящими мифами современной науки.

Принцип позиционизма заключается в следующем. В руссом языке существуют формы д[О]м; д[а]мА; д[ъ]мовОй. Согласно взглядам представителей МФШ в приведённых примерах имеет место один и тот же корень, в котором прослеживается одна и та же гласная фонема, меняющая форму своей реализации в зависимости от позиции, в которую она попадает. Из этого логично выводится формулировка «Фонема – языковая единица, представленная рядом позиционно чередующихся звуков». Если расположиться в самом центре блюда, то такая позиция может показаться совершенно верной, весьма привлекательной, чрезвычайно перспективной, очень... и т.п.

Если же взглянуть на всё это со стороны, то обнаруживается масса самых различных нестыковок. В частности, считается, что язык является орудием мышления. Из этого утверждения следует, что все структурные единицы языка (включая фонему) являются элементами этого самого орудия. Таким образом одним из элементов орудия мышления в слове д[О]м является фонема <О>!

Согласно теоретической концепции МФШ на практике действие механизма порождения речи в этом случае будет выглядеть следующим образом: при артикуляции слова д[а]мА носитель языка мыслит неким эквивалентом акустической формы [О] (исходная форма д[О]м), но при этом артикулирует форму [а] (представляет одно, а артикулирует совсем иное)...

Вот что, например, про аналогичный же случай пишет Д. Ворд:
«Говорящий прекрасно знает (хотя об этом и не размышляет сознательно), что морфема {гл’ад} содержит {д}, а морфема {дв’иг} содержит {г}, хотя эти {д}, {г} далеко не всегда «прорубаются» до фонетической поверхности. Иными словами, сам носитель русского языка знает, что в каком-то ему самому, вероятно, неясном смысле глагол ВЗЛЯНУТЬ содержит «неслышимое» {д}, а глагол СДВИНУТЬ – неслышимое {г}, и т.д. и т.п. Именно эта очевидная узнаваемость и воспроизводимость фонологической структуры морфем должна отражаться в лингвистическом описании. /4, 59 – 60/. Из данной цитаты следует, что носитель языка на «внутреннем» уровне «прекрасно знает», «узнаёт», «воспроизводит», то есть оперирует одной лингвистической единицей (или её эквивалентом): «неслышимое» {д}, а на «внешнем» уровне реализует совсем другую: ноль звука.

Однако именно это и будет тем классическим случаем, когда этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Элементарное наблюдение доказывает, что если человек узнаёт, прекрасно знает, воспроизводит, то есть представляет [о], то он и реализует соответствующий эквивалент во внешней речи: д[о]мА (реальное окающее произношение). Если же он узнаёт, прекрасно знает, представляет [а], то и артикулирует д[а]мА. И наоборот: если он реализует форму д[а]мА, то этому предшествует соответствующее представление, знание и узнавание, каковым является именно «неслышимый» [а]. И никак иначе!

Практика очень наглядно демонстрирует, что просто невозможно на «внутреннем» уровне оперировать «прекрасно знаемым», «узнаваемым», «неслышимым» [О], а на «внешнем» уровне при этом артикулировать [а]!

Из данной парадоксальной ситуации представители МФШ выходят предельно просто: они упорно отделяют психологию от так называемой чистой лингвистики (в теории это декларируется примерно так: «без психолингвистики здесь не обойтись...»). Несколько подробнее о ките под названием «принцип позиционизма», изложено на странице Белоусов А.В. Об основных недостатках теоретической концепции МФШ /2/.

Далее же нам хотелось бы поговорить о другом мифе современной фонологии, получившим название принцип морфемоцентризма .

Данный принцип заключается в том, что основной (центральной) единицей языка признаётся морфема. Отсюда «нельзя анализировать фонему, не зная морфему»; «морфема – минимальный знак»; «морфема – минимальная единица, обладающая лингвистическим значением». В противоположность этому «фонема – минимальная языковая единица, не обладающая никаким значением». И т.п. Короче говоря, морфема – это пуп Земли, то есть пуп того самого блюда...

Однако за всеми подобными утверждениями стоят явно надуманные схемы, а не реальные факты и их очевидные интерпретации.

При соответствующем желании совсем нетрудно убедиться в том, что при проповедовании принципа «морфема – всё, остальное – ничто» наличие или отсутствие лингвистического значения будет зависеть не только от наличия-отсутствия конкретной акустической формы, но и от названия, присвоенного данной форме! Так, согласно этой весьма оригинальной теории, если теоретики называют конкретную акустическую форму, например, -[А] в слове весн[А] морфемой (наиглавнейшая и наицентральнейшая языковая единица), то она будто бы будет иметь некое лингвистическое значение. Если же те же теоретики абсолютно ту же форму нарекут фонемой, то она при этом уже никакого лингвистического значения иметь не будет!

Из всего этого наш первый антинаучный вывод: наличие-отсутствие лингвистического значения зависит в первую очередь от наличия-отсутствия определённой материальной формы и от соответствующего восприятия носителем языка этой формы, а совсем не от названия, присвоенного данной форме теоретиками!

А далее «чем дальше в лес, тем больше дров»...

Так, согласно утверждениям представителей МФШ
- Морфема – минимальная языковая единица, обладающая лингвистическим значением...
- Корень – морфема, являющаяся носителем лексического значения...
- Флексия – морфема являющаяся носителем грамматического значения...
И т.д., и д.т...

Если же элементарно «включить мозги», то абсолютно никакого труда не потребуется, чтобы понять, что всё это чистой воды фикция! Например, проанализируем сочетание фонем <бр>. С каким же «минимальным знаком» мы имеем дело в этом случае: с междометием, со случайным сочетанием фонем или с корнем глагола? Чтобы выяснить это, нам необходимо знать слово в целом. А уже сам этот факт говорит об очень многом...

Допустим, что мы имеем дело с глаголом брать. Согласно мнению последователей МФШ «центральная» языковая единица, каковой является корневая морфема, будет носителем лексического значения. Проверяем это положение. Оставляем неизменным состав фонем корневой морфемы, но при этом поменяем только аффиксальную часть: брить. При этом лексическое значение слова сразу изменится. А это (без каких бы то ни было вариантов!!!) доказывает, что носителем лексического значения является не только корневая морфема данного слова, но и его аффиксальная часть, то есть всё слово в целом! И это далеко не единичный случай. Это неотъемлемое свойство русской языковой системы.

Ещё один типичный пример. «Центральная» языковая единица, каковой «московскими» фонологами признаётся флективная морфема, является носителем грамматического значения... Так, в случае весна флексия -<а> является носителем следующего грамматического значения: существительное женского рода единственного числа именительного падежа. При неизменном фонемном составе флективной морфемы меняем корневую часть слова, например, на случай дома. При подобной операции грамматическое значение слова явно меняется (образуется существительное мужского рода множественного числа именительного падежа), а это однозначно доказывает, что носителем грамматического значения является не только флексия, но и всё слово в целом!!!

Таким образом, при соответствующем желании нетрудно убедиться, что совсем не морфема, а именно слово является центральной языковой единицей со всеми вытекающими из этого последствиями. И главное из этих последствий – это демонстрация явной несостоятельности одного из двух принципов, лежащих в основе теоретической концепции Московской фонологической школы.

А так как морфема для функционирования языка имеет второстепенное (если не более) значение, то в результате этого границы между морфемами на каждом шагу могут стираться, перераспределяться, трудно различаться и совсем не различаться. А так как всё перечисленное лежит в основе эволюции языка, то в так называемом диахроническом аспекте примеры, подтверждающие неустойчивость морфемных границ, имеют место во всех учебниках по исторической грамматики русского языка...

В синхроническом же аспекте стирание, трудноразличение и неразличение морфемных границ обнаруживается буквально на каждом шагу. Например, при явлении, именуемом фузией, невозможно определить: где же проходит граница между «центральными» языковыми единицами, так как таковой границы просто не существует!

Белоусов А.В.: «Фузия – это официальное признание классической лингвистикой того факта, что границ между морфемами может не существовать в принципе» /3, 348/.

Чтобы убедиться в торжестве принципа морфемоцентризма автором настоящих строк в 2005 году был проделан практический эксперимент, в котором приняли участие 16 учащихся пятых-девятых классов различных образовательных учреждений города Тулы. Задание участникам эксперимента: произвести разбор слова ВЗГЛЯНУЛА по составу. Результат: шестнадцать участников эксперимента разделили данное слово на морфемы четырнадцатью способами!!! /3, 374 – 375/.

Мнение представителей официальной науки по аналогичным поводам: проблемы с различением границ между морфемами возникают у малограмотные учащихся, у явных непрофессионалов, у просто двоечников и т.п. (Вот Вам психология и психолингвистика вместе взятые. Как видно и в этом случае «без психолингвистики здесь не обойтись...»).

Комментарии автора: если граница между морфемами в повседневной языковой деятельности плохо различаются или совсем не различаются участниками эксперимента, то это всего-навсего означает, что морфема далеко не главная (центральная) языковая единица. Сравните со словом: разве нечто подобное может произойти при разделении текста на лексически значимые единицы? В данном случае устами «безграмотного» носителя языка глаголет истина...

Таким образом, наш следующий антинаучный вывод: центральной языковой единицей является слово, а совсем не морфема. Поэтому в языке имеет место принцип словоцентризма, а вовсе не морфемоцентризма, как это навязывают нам представители так называемой Московской фонологической школы.

Наличие в языке принципа словоцентризма подтверждается не только вышеизложенными фактами, но и тем, что в нём имеет место и центростремительная тенденция, которая заключается в следующем: основные лингвистические единицы тяготеют к тому, чтобы стать центральной единицей, каковой является слово.

На морфемном уровне это проявляется в том, что границы между морфемами часто трудно различаются или полностью исчезают, что делает слово менее раздробленным, а потому более единым... На уровне словосочетаний эта тенденция проявляется в том, что некоторые словосочетания в процессе речевой деятельности преобразуются в единое слово, например, словосочетание сгущённое молоко превратилось в сгущёнку; брусчатая мостовая – в брусчатку и т.п.

То, что слово является главной языковой единицей, подтверждается не только тем фактом, что именно оно является носителем всех видов лингвистического значения, но и тем, что только в слове можно выявить границы между морфемами (а можно и не выявить), только в слове можно определить так называемое место ударения, а вместе с тем уточнить значение слова, только в слове можно выявить фонетическую позиция фонемы и т.д.

Отсюда наш очередной вывод: ложные теоретические предпосылки, положенные в основание теории неминуемо приведут и к вытекающим из этого ложным выводам. Что мы и имеем в случае с теоретической концепцией МФШ. А так как данная концепция базируется на явно абсурдных принципах, и приводит к столь же абсурдным результатам, то лично нас совсем не прельщает перспектива объединения каких-то концепций с этим мифотворческим направлением лингвистики.

Ну а далее, как мы уже неоднократно писали в других наших публикация, всё происходит почти по М.Ю. Лермонтову: «Будет и того, что болезнь указана, а... Васька слушает, да ест!» А потому ваш выбор, господа, участвовать ли далее в приумножении абсурда или хотя бы на «внутреннем уровне» слегка задуматься над положением дел в современном отечественном языкознании.

Статья написана по материалам монографии «Белоусов А.В. Основы единой теории мышления. Часть I. Язык и мышление. – Тула, 2006».

Далее следует страница Основные положения монографии А. Белоусова «Основы единой теории мышления».


Список использованной литературы

1. Белоусов А.В. Законы обращения абсурда. – [Электронный ресурс. Обращение 09.03.2014]. – Режим доступа: https://bav005.narod.ru/index47.htm;
2. Белоусов А.В. Об основных недостатках теоретической концепции МФШ. – [Электронный ресурс. Обращение 05.01.2014]. – Режим доступа: https://bav005.narod.ru/zametka_1.htm;
3. Белоусов А.В. Основы единой теории мышления. Часть I. Язык и мышление. – Тула, 2006. – 864 с.;
4. Ворт Д. О роли абстрактных единиц в русской морфонологии // Развитие современного русского языка. 1972. Словообразование. Членимость слова. – М.: Наука, 1975;
5. Кретов А.А. Фонема: аксиоматика и выводы. // Вестник Воронежского государственного университета. № 2 / 2001. – С. 50 – 63.
6. Реформатский А.А. Проблема фонемы в американской лингвистике // Реформатский А.А. Из истории отечественной фонологии. Очерк. Хрестоматия / Отв. ред. Р.И. Аванесов. – М.: Наука, 1970. – С. 204 – 248;
7. Современный русский язык. Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» В 3 ч. Ч.1. Введение. Лексика. Фразеология. Фонетика. Графика и орфография. / Н.М. Шанский, В.В. Иванов. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Просвещение, 1987. – 192 с.

Примечание: цитаты из электронных ресурсов даны в вариантах, существовавших в момент написания статьи. В отличие от печатных в электронных источниках со временем возможны различные исправления...




© Белоусов А. В., 2007 – 2023

Страница создана 09.03.2014. Последнее обновление 24.12.2023. При использовании материалов сайта ссылка на https://bav005.narod.ru/ обязательна.