Руделёв В.Г. Письмо Белоусову А.В. от 20 декабря 2007 года
В 2003 году кафедра русского языка Тамбовского государственного
университета имени Г.Р. Державина сделала мне подарок, которым
я очень дорожу. Мне прислали библиографический указатель
«Владимиh Георгиевич Руделёв», заголовок
одного из разделов которого гласит: «Полный список научных,
учебно-методических работ, литературно-художественных,
литературно-критических, театральных и публицистических сочинений
профессора, доктора филологических наук, члена Союза российских
писателей Руделёва Владимира Георгиевича»,
в котором упоминается 633 его работы.
Но, во-первых, с того времени прошло уже немало времени и список работ
учёного, публициста и поэта, вероятно, пополнился новыми публикациями...
Во-вторых, между работами опубликованными и работами написанными
часто бывает «дистанция огромного размера». Например, стихотворение
Лермонтова «Смерть поэта» долгое время существовало как написанное, а
совсем не как опубликованное... Между тем его значимость от этого меньше
не стала!!!
Существуют некоторые неопубликованные произведения и у В.Г. Руделёва.
Прежде всего, это относится к его эпистолярному наследию... Думаю, что
настало подходящее время для пуликации на страницах настоящего сайта
одного из писем Мастера...
Милостивый государь Александр Васильевич, драгоценный мой
товарищ и, как Вы однажды выразились, ученик.
Спасибо Вам за книгу «Основы единой теории мышления». Вы
напрасно думали, что эта книга мне не понравится. Всё как раз наоборот: меня
тронула Ваша книга. Чем? А тем, что это исповедь, редкий во все времена жанр
прозы, поэзии и даже науки. Всё выстрадано, ничего не забыто; упреки мерзавцам
довольно лёгкие, благодарности учителям впечатляющие и горячие. Среди
последних немало моих знакомцев: с Наташей Париковой мы учились вместе в
институте в Рязани, с Виктором Терентьевичем Бондаренко несколько раз
встречались в Великом Новгороде, с Константном Павловичем Орловым тоже
знакомы еще по Рязани (его, кстати говоря, очень любил мой прекрасный
друг Игорь Распопов). Теперь нет ни того, ни другого. Лия Васильевна
Бондарко умерла, как мне сказали. О ней у меня сложилось как о человеке
неплохое суждение, а вот как об ученом-фонетисте – совсем иное. Она была
моим предварительным оппонентом на предзащите докторской диссертации
и вместе Верой Федоровной Ивановой беспощадно меня громила. Но кафедра
русского языка, уже руководимая, кажется, тогда Колесовым, поддержала не
ее, а меня. На защите Л.Р. Зиндер подошел ко мне (во время голосования) и
показал свой бюллетень, где было вычеркнуто «не согласен», и все другие
проголосовали так же, включая и В.Ф. Иванову. А Л.В. Бондарко на защиту
не пришла. Потом мы встретились с нею и иными ленинградцами в Таллине,
на Международном Конгрессе Фонетических Наук. Бондарко с подружками
на мой доклад пришла, но промолчала (поддержали меня поляки, литовцы и,
кажется, какой-то американец). А Бондарко сделала на пленарном заседании
доклад против фонологии, и ее поддержали сербы и еще кто-то; аплодисменты
были бурные. Против Бондарко выступила Эли Фишер-Йоргенссн (подруга
великого Луи Ельмслева) и. посмотрев на нас с В.К. Журавлевым, повторила
известную фразу насчет пилотирующей роли фонологии и русских фонологов.
Однако теперь фонология – удел провинциалов-одиночек, вроде Вас и меня;
для гениев, населяющих Ярцевский энциклопедический словарь, она слишком
трудна. Кстати об упомянутом словаре. Туда не вошли даже такие
вдохновенные языковеды, как В.М. Марков. Себя я тоже там не нашел, даже
в тех случаях, где обойтись было невозможно. На первых порах я обиделся
на В.К. Журавлева, но быстро представил его оправдательную фразу:
«Мин Херц, все было, я обо всем писал. Вымарали!» Надо учиться
принимать всё это, произнося фразу Сирано де Бержерака. представленную
Ростаном: «И если я прошел по спискам неизвестных, /Я не обижен: ну,
не довелось...»
Насчет [ы] у Вас и вашего друга японца все получилось прекрасно. Орлов
знал о моих работах и потому Вас связал со мной (так, кажется, это было?).
А Мокиенко, который был не только прекрасным фразеологом, но и
приличным поэтом, написал об этом так (обо мне):
«К тому же, и Ы как фонему
от верной ты гибели спас.
Прекрасны твои классисхемы,
что виснут, как гроздья колбас...»
Не могу удержаться, чтобы не вспомнить кое-что о фонеме Ы (тех времен,
когда еще существовала фонологическая пара [Ы—И]: в докирилловой
азбуке чертами она была представлена в виде круга, перечеркнутого косым
крестом – с выбранными щечками; получалась восьмерка, похожая на
нынешний знак бесконечности; и это был знак зверя – отсюда и рычащее
се имя «еры». Интересно Вам это или нет?..
Книгу Вашу буду читать долго, пока ее только бегло просмотрел, но успел
многими моментами восхититься. Великолепно представлен образ Автора
(Виноградовская модальность!). Нынешние работы по русистике и npoчем
– безлики. А ваша – выстрадана. Вас надо в костре сжечь, как Джордано
Бруно. Не беспокойтесь – сожгут ещё! Их, поджигателей, много, а Вы –
один! Вот Кретов еще. Он недавно к нам приезжал и был в моем Теплом
дому некоторое время. Говорили о многом, но в основном о
Солженицынском лауреате господине Зализняке. Всё есть в его книге
о «Слове о полку Игореве», кроме одного: «Слова там нет!» Великий лауреат
не понял фразы «а по замышлению Бояню» <и по замышлению Бояню>
А как наивно звучит его фраза о том, что «Слово» написано. Ни одного из
великих открытий касательно «Слова» этим деятелем не помянуто: ни
колесовских ударений, ни песенных ритмов, открытых Никифоровым, ни
матричного характера «Слова», установленного Никитиным. Бубнят о том,
что «Слово» – ритмическая проза. Глупее этого рассуждения придумать
что-нибудь трудно. До прозы «Слово» не дотягивает – это поэзия,
словесно-музыкальное произведение, поэма (кстати, – диалог!). Вы –
музыкант и. конечно, знаете мелодию «Слова»: она у Мусоргского и
Аренского, как и в былине о Вольге («А и жил Святослав девяносто лет...»).
Я мог бы Вам писать еще долго. Пора остановиться и не утомлять Вас.
Меня тронула еще Ваша забота обо мне, болящем. Воспользуюсь Вашими
советам, хотя дня меня это дело не простое.
В завершение – поздравляю Вас и Ваших близких с Новым годом и
наступающим православным праздником Рождества Христова. Пусть
будет всё в Вашем доме преисполнено. Счастья и Благополучия. Доброго
Вам здоровья, дорогой друг. Успехов в Вашем деле!
На фото почтовый конверт, подписанный членом Союза
российских писателей, доктором филологических наук, профессором
Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина,
Владимиром Георгиевичем Руделёвым. Тамбов, 20 декабря 2007 года.
