Определённый интерес для хода нашего расследования представляют
следующие мысли Л.В. Бондарко: «Звуковое многообразие, встречающееся в
языке,
в значительной мере объясняется непрерывностью артикуляционных движений
во время произнесения того или иного речевого отрезка – слога, слова, сочетания
слов и т.д.
Непрерывность произнесения приводит к тому, что на артикуляцию одного
звука накладывается артикуляция следующего за ним» /10, 78/.
И далее: «Влияние гласного на согласный в сочетании «согласный + гласный»
артикуляторно заключается в следующем: в самом начале артикуляции
согласного произносительные органы стремятся занять то положение, которое
нужно для произнесения гласного <...>Все подобные «приготовления»
произносительных органов приводят к тому, что любой согласный
произносится с частично наложенной на него артикуляцией следующего
гласного» /10, 102/. И наоборот: любой гласный произносится с частично
наложенной на него артикуляцией предыдущего согласного!
Казалось бы, что вот оно: «...любой согласный произносится с частично
наложенной на него артикуляцией следующего гласного»! Вот оно то, что и
требовалось доказать! Но в теоретической лингвистике всё обстоит гораздо
сложнее. В ней нет места лёгким решениям! В лингвистике очень
часто факты и экспериментальные данные говорят одно, а теоретики не
видят опубликованных результатов экспериментов и утверждают совсем
другое... Поэтому продолжим...
Утверждение, что «любой согласный произносится с частично наложенной
на него артикуляцией следующего гласного» полностью согласуется с
нашей теорией. Однако в данном случае остаётся неосвещённым один
вопрос: состояние голосовых связок при артикуляции согласного в сочетании
/СГ/. Они приводятся в рабочее состояние параллельно артикуляции
согласного или всё-таки в порядке очереди следом за ним?
Чтобы пролить свет на интересующие нас вопросы, обратимся к помощи
другого авторитетнейшего специалиста. В «Русской фонетике» М.В. Панов
пишет: «Не вызывает сомнение, что в слове ТЯНЕТ пять звуков:
[т’ян’ит].
Стоит нам, однако, посмотреть точную запись этого отрезка речи, например,
на спектрограмме, и мы убедимся, что речевой поток является
непрерывным, а не дискретным; постоянно меняющимся, а не
распадающимся на качественно обособленные куски!
Качество каждого звука резко преображено, изменено соседним звуком.
Первый звук в приведённом слове – [т'] – глухой, но конечная часть его
уже озвончена. Звонкость не появляется с началом гласного, а уже есть
и «на» согласном. Более того, звук не воспринимается именно как [Т’],
если не слышна первая, начальная фаза гласного. Согласный не
кончается с концом взрывного толчка, он распространяется и на
гласный» /41, 24 – 25/. Что и требовалось доказать?
Подчеркнём то обстоятельство, что М.В. Панов опирается не просто на
умозаключение, а на экспериментальные данные, которые не могут
вызывать сомнения, в то время как теоретическая сторона высказывания
несколько противоречива.
1. He вполне ясно, как же всё-таки в подобном случае истолковать
согласный: как звонкий или как глухой?
2. Если «звонкость» имеет место на согласном, то почему он
воспринимается нами как [Т’], а не как [Д’]?
З. Данная «звонкость» принадлежит согласному звуку или
всё-таки гласному: ведь согласный «распространяется и на гласный»?
К некоторым неясностям высказывания мы вернёмся в процессе нашего
расследования. Пока же для нас очень важны данные спектрометра о том,
что «согласный не кончается с концом взрывного толчка», а
«распространяется и на гласный». Всё это является бесспорным
доказательством наличия в языке явления, которое мы именуем фонетической
полифонией. Экспериментальная фонетика однозначно
подтверждает сделанный нами ранее вывод...
